Зинаида Палванова. Краткий стих Творения

(Из книги "Время-память", 2018)

Около полувека назад в газете "Московский комсомолец" было опубликовано первое стихотворение Палвановой, а в минувшем году в России вышла ее книга стихов "Края судьбы - от Темлага до Иерусалима" (М.: Время, 2019). Между двумя этими событиями - творческий путь, вместивший более десятка поэтических книг, две страны - СССР и Израиль, а точнее три: поэтессу помнят и в сегодняшней России.
Зина Палванова, дочь каракалпака и еврейки, родилась в Мордовии в семье "врагов народа", отбывших срок в печально известном Темлаге. Она выросла за "сотым километром" в Подмосковье, окончила Московский институт народного хозяйства им. Плеханова, публиковалась в российской и израильской периодике - "Новом мире", "Дружбе народов", "Иерусалимском журнале" и многих других. Закончив Высшие литературные курсы при Литературном институте им. Горького в начале 80-х, поэтесса была принята в Союз писателей СССР. В Израиль уехала в 1990-м уже состоявшимся мастером. В последние годы ее литературные вечера в Москве вели такие известные поэты как Римма Козакова, Татьяна Кузовлева, Дмитрий Сухарев.

1

Одна из самых запоминающихся книг Зинаиды Палвановой "Счастье без прикрас" (2002) издана в Израиле, в серии "Библиотека Иерусалимского журнала"; на обложке - Иерусалим, Иерусалимом полнится и содержание книги; названия стихов говорят сами за себя: "Туман в Эйн-Кереме", "Утро в Иерусалиме", "Иерусалимские холмы". Стихи Палвановой - это поэзия Вечного города, дыхание которого приходит вместе с книгой. Разумеется, Иерусалим - не только дома и улицы, и даже не только Старый город, это еще и среда, пространство…

По-своему окрашен каждый склон.
Закат разметил все пространство здешнее.
Чем выше холм, тем озаренней он,
Тем солнце с ним прощается неспешнее…
("Иерусалимские холмы")

Любовь Палвановой к Иерусалиму бескорыстна, благодарна и благодатна, ибо мироощущение ее покоится на твердой основе, уподобленной поэтессой двум "перекресткам", единственно способствующих устойчивости литератора в новой реальности.

Есть у нас два знатных перекрестка.
Перекресток первый называется:
Пушкин Александр Сергеевич.
И второй, пожалуйста, - иврит.
("На перекрестке")

Разумеется, как и все иерусалимцы, Зинаида Палванова понимает, чувствует, что неземной покой Вечного города призрачен, что в любой момент он может разбиться вдребезги, искрошенный нелюдьми с "Калашниковыми" или "поясами смертников". Это тревожное предчувствие беды она очень точно передает в стихотворении "Йом киппур 2000 года":

Угомонились еврейские дети
После счастливой свободы ночной.
Самое тихое место на свете -
Нынче Израиль перед войной.

Впрочем, Палванова, кажется, даже не воспринимает иерусалимские образы как содержательную основу книги. И это естественно: мы ведь не замечаем воздуха, которым дышим! В своем коротком предисловии поэтесса пишет, что в сборник включены "стихотворения, объединенные темой встречи и совместной жизни не слишком юных двоих, то есть личной, домашней темой". Она права: книга и в самом деле вышла "домашней", с забавными какими-то фотографиями кошек и, кажется, даже заднего двора на обложке. И дом этот - Иерусалим.

2

Вспоминаю, как в московском арт-кафе "Билингва" проходила презентация книги Зинаиды Палвановой "Избранное" (2004), российского издательства "Критерион" и израильского - "Скопус". Ее оформил Вениамин Клецель своими лаконичными и выразительными рисунками - художник, с которым поэтесса работает давно и плодотворно. Дизайн книги вообще продуман тщательно. Фото Давида Прейзеля на передней обложке - экспрессивная, тревожащая душу картина: вечернее белесое поле под беспокойным небом, разделенное колеей на двое, на "до и после", как и вся жизнь поэтессы Палвановой, одной из почти миллиона россиян, отправившихся в самом начале 90-х на Землю обетованную.
Стихи в сборнике разделены на пять разновеликих глав по хронологии, и названия их столь значимы, емки и конкретны, что предстают вехами целой жизни: "серебряные лужи" (60-е годы), "любовь одиноких" (70-е), "яблоко от яблони" (80-е), "еще одна жизнь" (90-е), "лиха беда - начало века" (2000-2004). Автор предисловия к книге и ведущий вечера поэт Дмитрий Сухарев назвал лирику Палвановой "тихой"; и в этом определении ненавязчивой тенью промелькнул отголосок давней полемики "шестидесятников": что значит - "тихая" поэзия? "Голоса она не форсирует, руками не размахивает. Для нее приоритетны оттенки и полутона, ключевые слова здесь - мера, деликатность", - пишет Д. Сухарев
Все так. Но… Тихий голос поэта звучит непреклонно - в нем стойкость иерусалимцев. Интонация Палвановой завораживает…
Ну какие, черт возьми, стихи можно написать о теракте?
Вот стихотворение "9 августа 2001 года":

Теракт в центре Иерусалима.
Страна впилась в телевизоры.
Все экраны в крови.

Звонки телефонные - один за другим,
израильские, московские, американские…
Как в день рождения.

Или вот еще две строки, которые стоят иной книги…

Над маленькой измученной страною
Задумался навечно небосвод.

"Это Иерусалим говорит русскими стихами, - сказала в своем выступлении на презентации известная российская поэтесса Татьяна Кузовлева. - Много общего между Москвой и Иерусалимом сегодня… Стихи продолжают души тех, кого мы теряем… Мостик между жизнью и смертью поддерживает Зинин голос".
…Ее голос, который Татьяна Кузовлева назвала врачующим, остался в новом веке таким же чистым и строгим, как и в середине века прошедшего. Искушенная московская публика, собравшаяся в этот вечер в "Билингве", внятно слышала в ее интонациях послание далекого и такого вдруг близкого Иерусалима.
………………………………
Странствий мы напоследок желаем
и по-детски терзаем глобус…
Ранним утром я села в автобус
и поехала в Ерушалаим.

Суетливого дня пришествие
стало - медленное отплытие,
стало - бережное открытие,
стало - длительное путешествие.

Молодое солнце нежгучее
там, за веками, означало
упоительное начало,
долгожданное и могучее.

А на въезде в Ерушалаим
я проснулась до поворота.
Я проснулась - и жить охота.
Я проснулась - Ерушалаим!..

***

Книга Зинаиды Палвановой "Все та же тайна" (2013), составленная из стихов последних лет, печатавшихся в периодике, а часто и вовсе до сих пор неопубликованных, определяет некоторые особенно важные для поэтессы отрезки пройденного ей пути: "Солнце и туман", "Онемевший дом", "В той стране", "Дорога к внучке", "Часы над бездной" - вот лишь некоторые названия разделов книги. Но Иерусалим, как и прежде, неотделим от поэзии Палвановой. С годами пришла мудрость и, как следствие, осознание себя не просто частью истории великого города, но и "кратким стихом" тварного мира…

Восторг неодолим, непроизволен…
Гул разногласий в сердце разом стих.
Прекрасен вид кварталов городских,
бульваров, минаретов, колоколен.

Весенний мир округл, остроуголен.
Я - тварь земная, краткий Божий стих.
Живет во мне Господь, и он доволен
твореньем рук божественных своих.
("Вид Иерусалима с горы Скопус")

В книге "Все та же тайна" есть главное: неразгаданная гармония поэтического творчества, нетривиальные размышления мастера о простых вещах, обещание нового творческого прорыва.

"Края судьбы - от Темлага до Иерусалима" - книга вышла к юбилею Зинаиды Палвановой в популярной серии "Поэтическая библиотека". Несмотря на свои скромные размеры, она подводит итог многолетнего творчества поэтессы, края судьбы которой растянулись в символическом пространстве от самых глубин советского ада до горних высот Вечного города… Что собственно отражено в заглавии этого сборника, куда вошли стихи, начиная с шестидесятых годов прошлого века и до самого последнего времени. Не знаю, может, и слишком рано в своих стихах последних лет она всерьез заговорила о старости - как об ответственности за прожитую жизнь. Так подробно об этом неизбежном финале, - с таким вниманием, с таким мужеством, с такой искренностью на моей памяти писал разве еще только Юрий Левитанский. Но тональность высказываний поэтессы ни на кого не похожа. Ее поэтический голос, по словам Дины Рубиной, "утоляет суетное беспокойство". И за это Зинаиде Палвановой отдельное спасибо.