Обыденное как откровение

Начну издалека. Незадолго до своего ухода в иной мир, на одной из встреч со зрителями Роман Карцев горько сетовал на то, что "настоящий юмор", как он выразился, вскоре уйдет навсегда: вот, мол, я остался, Миша Жванецкий и… всё. Надо было бы добавить - "дальше тишина", но он этого не сказал. Что имел в виду великий артист? Что значит "настоящий юмор"? Достаточно недолго покрутить ручку телевизора, как на вас вывалится целая куча "мэнов", "вумэнов", "пельменей" и прочей съедобной и несъедобной живности, иными словами, "кавээнный" юмор, разросшийся за последние годы до невероятных размеров кадавра из знаменитого романа Стругацких. Карцев говорил о другом юморе - одесском, жившим многие годы стараниями нескольких человек, ныне скукоженный до одной нерегулярной телепередачи и редких публичных выступлений Михаила Жванецкого.
Однако не следует так быстро забывать, что существует и другой юмор - собственно юмор - назовем его "интеллигентским" или "городским", - который процветал не так дано: в перестройку, да и в те самые девяностые. Сегодня он как-то повывелся - не сказать, чтобы сам собой - кто-то, судя по всему, приложил к этому немалые усилия. Теперь трудно представить на федеральных каналах ТВ такую передачу, как "Вокруг смеха", процветавшую при кромешном "застое". Поутихли (не по своей воле) "кукловоды", мозговеды и правдорубы. Ничего не слышно об юмористических журналах. Городской юмор ушел в книги - в книги! - а их ныне читают немногие. Но не будем унывать: время выбирает своих героев!
Одним из самых заметных авторов городской сатиры и юмора стал сегодня поэт Владимир Вишневский. Его новая книга "Все больше людей нашу тайну хранит. Ещё больше" (М.: АСТ, 2019) по существу стала вторым изданием (расширенным и дополненным) его прошлогодней книги с очень похожим названием. Последние два слова - ещё больше - сам Вишневский очень выразительно провозглашает прямо с обложки! Кроме двусложного заглавия издание снабжено еще и нескромным, но ярким подзаголовком "Эффективный цитатник для разнополых". По форме и содержанию она, и правда, сродни цитатнику, тем более что многие перлы Вишневского стали достоянием общественности вне зависимости от ее (общественности) пола в разные периоды его (поэта) жизни.
Читателю, только начинающему знакомиться с творчеством Владимира Вишневского и впервые открывшему его книгу, может показаться, что он вступил в некий чуждый ему "перевернутый" мир. Но чем дольше вы продвигаетесь в этом удивительном пространстве, тем очевиднее, ощутимее становится его реальность, и наконец, приходит осознание, что это, собственно, наш мир и есть - с его государственными институциями и властными структурами, вездесущим телевидением и СМИ, частным общением населения на разные темы при всеохватном влиянии интернета и социальных сетей. Это мир, очищенный от мифа, это сама суть мира, в котором мы живем, часто не задумываясь или не желая понять, что маски, одетые на фасады наших слов и мыслей, не так привлекательны, как нам это кажется.
Каждая страница в книге Вишневского - отдельное, чаще всего, озаглавленное сочинение, в котором скрывается теза и антитеза, комментарии и даже реакция на них, обычно неожиданная, иногда сказанная как бы a propos - "а кстати", " к слову", "между прочим", порой отрицающая и тезу, и антитезу, и все остальное и даже (о ужас!) просто зачеркнутая (в прямом смысле слова) автором, как это водится в черновиках.
Кажется, что эти парадоксальные мысли пришли к нему в голову помимо его воли. Иногда писатели фиксируют такую "мелочь" на полях своих рабочих тетрадей, а потом либо перерабатывают, либо удаляют вовсе. В книге же Вишневского все это разнообразие становится частью, как теперь модно говорить, нарратива. Не хочу никого обидеть, но иногда это нарочитое многоголосье по своему устройству напоминает Талмуд.
Уже на самой первой странице книги Вишневский, как и многие нормальные авторы, печатает посвящение, но этим не ограничивается, предлагая рядом несколько сентенций, долженствующих обрамить (от слова "рама") слова адресованные родным и любимым людям. Ну а дальше начинается "Афористика" - этим словом автор характеризует основную массу своих произведений.
Самый известный жанр сочинений Вишневского, фактически заново привнесенный им в нашу литературу - одностишья. Многие из них пошли в народ и стали частью нашей разговорной речи:
"Давно не выпивали мы с Сальери!..";
"Без галифе вам лучше не храбриться" и другие. Примеры легко умножить.
Не менее популярны и двустишья:
"Анализы кто сдал - тому вернули,
и он их сразу выложил в ЖЖ".
А вот и еще и такое двустишье, почти в прозе. Да к тому же из области классики:
Фейк отца Гамлета
@:
….И ваш вопрос "Быть или не быть?"
решается, в целом, положительно…

Особое внимание читателей несомненно привлекут и изостишия - весьма выразительные коллажи арт-проекта Андрея Рыбакова и Владимира Вишневского синтетического жанра, где высказывание поэта представлено в его визуальном выражении с помощью изобразительных средств. Впрочем, рассказывать об этом словами не следует: изостишия созданы для того, чтобы их видели.
Есть в книге Вишневского и "постоянные рубрики", пришедшие из прежних книг поэта: "На дом", "Было - Стало", "После классики" и т.д. И хоть в это невозможно поверить, имеются даже пьесы - одностишия и двустишия.
- Мадам, Вам плохо?!
- Нет, мне хорошо…
Легендарное сочинение драматурга Вишневского, состоящее из восьми (8!) букв было даже внесена в Книгу рекордов России, как самая короткая опубликованная пьеса… Что и удостоверено "Настоящим Дипломом".
- Тону!..
- Да ну?..
Но и это не все. Есть в книге и обычные по размеру стихи, в том числе, удивительный "Венок одностиший", полтора десятка различных "высказываний" поэта на разные темы, объединенных единым потоком смыслов. Есть даже (не поверите!) проза. Например, "Курсовая работа 1989 г. "О некоторых особенностях смысловой карнавальной культуры"", где, впрочем, нет ни слова ни о Бахтине, ни о Рабле, зато есть имитация прозы средствами стихосложения. (Впрочем, эту интригующую фразу рецензента поймет лишь тот, кто осилит книгу "Все больше… Еще больше" до 352 страницы, да и то не уверен).
Заканчивая читать новое творение Вишневского, читателю не придется сетовать на бездарно потраченные деньги: книга дописана не просто до конца, а, как говорится, до последней черты. Ведь даже после знаменитого пассажа: "Как выяснилось тут, я - исчерпался…" последовало еще несколько страниц, в том числе и трогательный (несмотря на шутливый тон) рассказ о родителях поэта в разделе "Из "Вм. Автобиографии "". И уже в самом конце, кажется, даже за пределами выходных данных издательства и адреса типографии, приписка как бы от руки…
…И в обманчивом вялотечении
обозримого настоящего
не утрачивать ощущения
чрезвычайности происходящего.
Может, в ней-то и заключено  кредо мастера: обыденное, даже банальное как творческое откровение поэта.