Анатолий Алексин
Дорога поэта не завершилась
О книге «Война и Мир Юрия Левитанского» (М., 1997)
…Думаю, главной любовью Леонида Гомберга во всей поэзии второй половины прошлого века давно уже стал Юрий Левитанский. Незабвенный Юра, его стихи и сдружили нас с Леонидом. Какой надежный фундамент братства!
Помню тот вечер, когда мы с Таней (жена А. Алексина — ред.) последний раз видели Юрия Левитанского. Он приехал к нам домой после литературного вечера в тель-авивском клубе писателей. Беседовали, вспоминали… А потом договорились, что расстаемся ненадолго. Но оказалось, что навсегда. И вот передо мной недавно изданная в Москве книга Леонид Гомберга «Война и мир Юрия Левитанского» — документ преданности, преклонения перед Божьим даром.
Гомберг приводит и несколько абзацев из моей книги воспоминаний «Перелистывая годы». Позволю себе это сделать в след за ним:
«Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку —
Каждый выбирает для себя.
Кажется, что строки могли бы стать эпиграфом к посмертной книге Юрия Левитанского «Меж двух небес». Но выбрать такой всеохватывающий эпиграф — если он вообще нужен!— вправе был только сам великий автор стихотворений, собранных в этом томе. То, что великий, для меня несомненно. «Потерявши, плачем…» Однако и точнее осознаем! Иногда запоздало… Дорога Юрия Левтитанского вроде и завершилась: отзвучали прощальные речи. Но дорога творений его завершения иметь не будет. Подобное часто пишут в некрологах. Но крайне редко такие строки, обозначающие послежизненное долголетие творца, а то и его бессмертие, оказываются реальностью. В этом случае они утверждают истину».
Первый признак даровитости, как уж не раз доводилось мне утверждать, — это непохожесть, неповторимость. Книга Леонида Гомберга индивидуальна не только по сути, но и по форме своей. Порой словно соавтором в ней выступает вдова поэта Ирина Машковская. Она преподнесла всем нам двенадцать стихотворений, не публиковавшихся при жизни поэта…
Вся подборка стихов, которые Юре не довелось увидеть напечатанными, осенена такими его строками:
Это не пуля в теле —
Это я так живу.
Строки эти автобиографичны, как, быть может, никакие другие. Он жил, сражаясь за справедливость, и умер, сражаясь. Я бы даже сказал: погиб.
«Круглый стол московской интеллигенции проходил в городской мэрии на Краснопресненской набережной вспоминает, — вспоминает Леонид Гомберг. — Среди выступавших был и Юрий Левитанский. О чем он говорил? Да все о том же, что было для него «воистину невыносимо» — о чеченской войне... Он говорил ярко, приводил чудовищные факты, для многих ставшие почему-то общим местом, — но только не для него. Он брал слово дважды, горячился , нервничал, несколько раз высказывался с места. Больное сердце не выдержало…»
…Все чаще я в своей записной книжке обвожу черной рамкой имена, фамилии и номера телефонов. Как писал Александр Межиров, «умирают друзья, умирают, словно лампу с окна убирают».
Могут сказать: «Это же не рецензия, а цитатник!» Что ж, я так и хотел. Разные, но неизменно дорогие мне люди высказались о любимом мною поэте. Но, прежде всего, высказались вечные стихи его. И еще — книга Гомберга.
«Калейдоскоп» (Тель-Авив), 12.03.98
Печатается в сокращении