Свидетель Эпохи

К 100-летию писательницы Лидии Либединской (1921-2006)

Лидия Борисовна Либединская (урожденная Толстая) прожила большую жизнь, вместившую целую эпоху, о которой она ярко и вдохновенно рассказала в своих книгах, статьях, многочисленных выступлениях по радио и телевидению, на встречах с читателями в разных аудиториях — от провинциальных библиотек до зарубежных  университетов.

Уже при жизни о ней слагали легенды, повторяли ее истории, пересказывали меткие фразы. Обычно начинали с происхождения из семьи графов Толстых. Потом вспоминали и друзей  — Корнея Чуковского, Михаила Светлова, Марину Цветаеву, Давида Самойлова, Григория Горина… Рассказывали о ее знаменитых зятьях — поэте Игоре Губермане и раввине Цви Патласе, живущих с семьями в Израиле. Даже ее уход из жизни, казалось, был обставлен каким-то особым, непостижимым смыслом…   

Творческое наследие писательницы велико: в своих произведениях она поведала нам не только о классиках прошлого  — Герцене, Огареве, Блоке, Горьком, но также своих знаменитых современниках. Хорошо известна читателям ее мемуарно-биографическая книга «Зеленая лампа» (М.: Советский писатель, 1966), выдержавшаяся несколько изданий. Ее высоко оценил Корней Чуковской, назвав автора «чутким и зорким художником», который «умело воспроизводит дух Эпохи…» 

В кулуарах друзья часто называли ее графиней. В доме родителей на стене висел портрет А. И. Щетининой кисти неизвестного художника конца XVII – начала XVIII века, доставшийся отцу писательницы Борису Дмитриевичу Толстому по наследству от родителей. Толстые считали А.И. Щетинину прародительницей рода, она была матерью Василия Андреевича Толстого и его родного брата Ильи Андреевича, деда Льва Толстого, увековеченного великим писателем в романе «Война и мир» в образе старого графа Ростова. Дед Лидии Борисовны Дмитрий Евгеньевич был праправнуком Василия Андреевича Толстого.

Прадед ее матери, писательницы Татьяны Владимировны Толстой (урожденной Ефимовой, псевдоним «Вечерка»), Тихон Николаевич Ефимов был крепостным крестьянином Калужской губернии, участником Отечественной войны 1812 года, за свои подвиги в боях с Наполеоном и безупречную двадцатипятилетнюю службу в армии удостоенный потомственного дворянства.

В 1929 году Лида Толстая пошла учиться в Трудовую школа №38 Октябрьского района, располагавшуюся в центре Москвы, в Старопименовском переулке. Потом она станет  25-й образцовой школой Свердловского района, — в ней будут учиться дети Сталина и Молотова, Буденного и Бубнова, внучки Максима Горького и другие дети деятелей Советского государства.

Один из самых страшных ударов судьба нанесла девочке в тот день, когда ее не приняли в пионеры. Возражений было три: первое — к ним домой в гости ходил буржуазный поэт Хлебников, второе — крестил Лиду эмигрант Вячеслав Иванов и третье — бабушка ее разговаривает по-французски… И все это, представьте, было правдой!

Но потом — обошлось: через год приняли.

Но жизнь шла своим чередом…  

В начале февраля 1937 года в кинотеатре «Центральный» прошла премьера фильма А.А. Народницкого «Юность поэта». С огромной афиши на Пушкинской площади на прохожих смотрел смуглый мальчуган в лицейском мундире. Лидия не знала, что юный актер, сыгравший Пушкина-лицеиста, был учеником школы, в которой она училась. Но вот фильм вышел на экраны, и Валентин вновь появился на уроках…

 «Теперь в моей жизни всё переменилось, — вспоминает Л.Б. Либединская. — Что бы я теперь ни делала, о чем бы ни думала, с кем бы ни разговаривала, я всегда помнила, что всего за несколько кварталов живет смуглый лохматый мальчик, и от его существования ярче светило солнце, оглушительнее звенела капель, выше и крупнее казались звезды.

Так пришла первая любовь».

Вскоре они оказались в одном классе и даже за одной партой… И стали друзьями.  Вместе ходили в кино, спорили о прочитанных книгах, сообща писали школьные сочинения. Валентин познакомил Лиду с актерами, которые снимались в фильме «Юность поэта». Ребята рассказали ей, как по окончании съемок решили встретиться вновь «всем лицейским братством» в Ленинграде, в гостинице «Астория» ровно через пять лет, 27 января 1942 года. Но встреча не состоялась: Ленинград задыхался в кольце блокады. А ребята… кто-то погиб на фронте, кто-то лежал в госпитале после ранения. Валентин Литовский пал смертью храбрых в первые дни Великой Отечественной войны.

К середине 30-х годов вокруг начали происходить странные вещи.

Каждый день по радио и из газет москвичи узнавали о чудовищных заговорах против советской власти и товарища Сталина. Школьники, и в том числе, конечно, Лидия, хотели разобраться в происходящих событиях, но учителя отвечали им как по писанному: «По мере приближения общества к коммунизму сопротивление чуждых классов растет».

Мама и бабушка отмалчивались. Отец, который мог бы серьезно поговорить с дочерью, уехал. Дело в том, что после убийства Кирова, в начале 1935 года, при очередной «чистке» экономиста Бориса Толстого «вычистили» из Госплана за его дворянское происхождение. Несколько месяцев он пытался найти работу в Москве, но тщетно.  Устроиться удалось в Алма-Ате, где он и был арестован в 1937 году. Борис Дмитриевич Толстой погиб в 1942 году в лагере под Красноярском.

В связи с арестом мужа у матери Лидии начались неприятности. Подготовленную к печати рукопись вернули из издательства, печатать перестали совсем. Чтобы иметь хоть какой-то заработок, пришлось поступить на корректорские курсы, а потом — корректором в газету «Красная звезда». Теперь деньги приходилось экономить, спасало бабушкино умение вести хозяйство.

Окончив школу, Лидия поступила в Историко-архивный институт и вскоре вышла замуж. Ее мужем стал театральный художник Андрей Ширман; в 1939 году у них родилась дочь Мария. Несмотря на то, что внешне все шло нормально, их семейная жизнь не сложилась. Когда Лидия окончательно поняла это, она «запеленала Машу, бросила все, даже коляску, села с ней в такси и уехала к маме и бабушке в милый старый дом на Воротниковском». Так закончился первый  брак Лидии Либединской. А Андрей геройски погиб на фронте весной 1943-го: подхватил из рук знамя сраженного пулей командира и повел бойцов в атаку.  

Война, между тем, стремительно приближалась, бомбежки все чаще накрывали Москву. Мама настаивала, чтобы  Лидия с дочерью Машей эвакуировались вместе с писательскими семьями в Чистополь или Елабугу. Та отказывалась, не желая оставлять близких в военной Москве. Все решилось само собой… В конце июля в Москву привезли тяжело раненного друга Лидии художника Ивана Бруни и положили в госпиталь, организованный в клинике МОНИКИ на Третьей Мещанской улице. Теперь ежедневно, иногда и ночами, она дежурила в палате, подменяя медицинских сестер.

В один из тревожных военных дней друзья попросили Лидию приглядеть за больным писателем Либединским. Это была ее судьба…

Один из зачинателей советской литературы, автор популярных в 20-40-х годах повестей и романов Юрий Николаевич Либединский (1898-1959) родился в Одессе в семье врачей, участвовал в Гражданской войне на Урале, в 41-м ушел добровольцем в ополчение, работал фронтовым корреспондентом в Сталинграде и под Курском. Был контужен. И хотя Лидия была намного моложе Либединского, вскоре они стали одной семьей. «Я была его сиделкой, секретарем, возлюбленной, — скажет Лидия Борисовна в одном из своих интервью. — Это был не брак, а роман длиною в 18 лет».

После кончины писателя Лидия Либединская осталась вдовой с пятью детьми — четырьмя девочками и мальчиком. Младшей дочери в ту пору было всего семь лет.

Было нелегко, но все ее дети выросли замечательными людьми.

С Лидией Борисовной мы познакомились в начале 90-х: для одного из выпусков российско-израильского литературного альманаха она написала свои воспоминания о писателях — членах Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), расстрелянных в годы сталинских репрессий; со многими из них она была знакома, а с некоторыми дружна. Регулярно мы стали общаться с писательницей в конце 90-х: Либединская была постоянным автором газеты, где я в ту пору работал. Обычно я приезжал за очередным материалом в ее «историческую» квартиру в Лаврушинском переулке (в разное время в ней перебывал весь советский литературный бомонд!), иногда мы пили чай на кухне с уникальной коллекцией декоративных разделочных досок на стене. Лидия Борисовна всегда рассказывала что-нибудь интересное о культурной жизни своего времени.  

В течение многих лет вокруг Либединской собирались замечательные люди; они сидели в гостиной за большим обеденным столом с самодельной белой скатертью — Корней Чуковский, Виктор Драгунский, Давид Самойлов, Семен Липкин, Булат Окуджава, Каверины, Заболоцкие… Литераторы и художники, артисты и музейщики оставляли на ней автографы, стихи, посвящения, рисунки. А потом Лидия Борисовна вышивала это на свой особый манер. Со временем скатерть в ее доме стала настоящим раритетом.

Особенно интересно становилось в ее квартире в канун Пасхи, когда по всем комнатам зеленели овсы, повсюду были разложены великолепно раскрашенные пасхальные яйца, пахло куличами.

Последние годы жизни Либединская чувствовала себя главой большой дружной семьи — пятеро детей, четырнадцать внуков и десятеро правнуков. Но жить предпочитала одна. Каждую зиму она гостила в Израиле, где у нее было немало родственников и полно друзей. Она жила в Иерусалиме у своей дочери Таты (Татьяны), жены известного поэта Игоря Губермана. Израиль не был для нее чужой землей. Она всегда остро реагировала на все опасные изгибы ближневосточной политики, имела свое особое мнение по поводу арабо-израильского конфликта, причем такое мнение, которое подчас вызывало оторопь даже у ее друзей-израильтян из числа либеральных интеллигентов.

Она всегда, говорила и писала то, что думала не только об Израиле, но и о России, для нее не было запретных тем! Как очень точно заметила дружившая с Либединской Дина Рубина, «ей не зачем заискивать перед родиной, поэтому она во все времена тут уместна и везде своя».

В мае 2006 года она вернулась из поездки по Италии. «Выглядела очень довольной, говорила, что усталость приятная, — рассказывает Дина Рубина. —  Достала из чемодана сувениры, безделушки, всякую “красоту”, которую так всегда любила, расставила по полочкам, любовалась… Сказала дочери Лоле: “Завтра меня не будите, завтра буду долго спать…” Когда назавтра, отперев своим ключом дверь, дочь вошла в квартиру в Лаврушинском, она уже на пороге ощутила пронзительную, особую тишину и — пустоту… Уютно горела лампа… Видно, перед тем, как заснуть навсегда, Лидия Борисовна Либединская читала…»

Книга всегда была рядом с ней.     

В одном из своих интервью 2000 года, в канун нового тысячелетия, отвечая на вопрос журналиста о своих ожиданиях на будущее, Лидия Либединская сказала: «Хочу, чтобы не было никаких войн… Хочу, чтобы был покой и мир. Блок как-то написал, что все будет хорошо, и Россия будет великой, но ждать этого придется очень долго. Мы все этого так долго ждем, что заслужили право дождаться».