БЛИЖНЕВОСТОЧНОЕ УРЕГУЛИРОВАНИЕ:
Россия могла бы работать головой, хотя кулаками работать легче
На вопросы «МЕГ» отвечает Чрезвычайный и Полномочный посол России в Израиле в 1991-1997 годах, профессор РГГУ Александр Бовин
— Многие наблюдатели считают, что причиной нынешнего ближневосточного кризиса стал визит лидера оппозиции Ариэля Шарона на Храмовую гору в Иерусалиме. Так ли это?
— Это повод к взрыву эмоций. Я очень уважаю Шарона, но в донном случав он поступил просто глупо. Глупо и безответственно. Свою главную цель он видел в том, чтобы сбросить правительство Барака. Путешествие на Храмовую гору он рассматривал как акцию, которая призвана засвидетельствовать, что в отличие от правительства Барака Ликуд не сдается и «держит границу на замке». Шарон, естественно, не рассчитывал вызвать такой взрыв ненависти, но как опытный политик он должен был предусмотреть это, предвидеть последствия. Но, к сожалению, он сыграл на Арафата. И Арафат, как опытный футболист, когда мяч навесили на ворота, ударил.
Причина, конечно, гораздо глубже. Она заключается в тех очень обостренных отношениях, которые там существуют. Особенно они обострились, когда началось обсуждение узловых проблем мирного процесса, фактически его конечная цель — Иерусалим, поселения, границы, беженцы, окончательный статус палестинского образования. Поэтому страсти накалены до предела с обеих сторон. И вот оказалось достаточно глупости, которую сделал Шарон, чтобы раздался взрыв. Здесь Шарон меня не очень удивил, хотя, впрочем, в какой-то мере и удивил. Я думал, что он более умный политик. Но еще больше меня удивил Арафат. Ведь никто другой из израильских лидеров не мог бы дать Арафату столько, сколько ему обещал Барак. Арафату было выгоднее поддержать не Шарона, что он фактически сделал, а Барака, и не устраивать мини-интифаду. Конечно, Арафат очень умный, очень изощренный политик именно ближневосточного типа, но он уже не молод и, видимо, стал утрачивать какие-то контакты с реальностью, поступая вопреки своим собственным интересам.
Пять десятилетий арабы проигрывали все войны, а за несколько лет мирных переговоров Арафату удалось отыграть то, что было потеряно. Он должен был понимать, что только на пути переговоров он мог что-то получить. Но он почему-то утратил понимание этого простого факта и пытается силой воздействовать на Израиль, на правительство Барака, а это, конечно, обречено на провал.
— Насколько справедлива, с вашей точки зрения, последняя резолюция ООН, фактически осуждающая Израиль за применение силы?
— Я считаю это несправедливым. Мы научены Чечней, и в борьбе с нашими террористами тоже приходится иногда применять меры, которые на Западе считают неадекватными — превышением пределов необходимой обороны. Но мы теперь это понимаем: когда воюешь с террористами, вообще с вооруженными людьми, то приходится иногда задевать и мирных людей. Хотя, должен сказать, чеченские террористы не выпускают детей впереди себя. А палестинцы, как это ни ужасно, как это ни прискорбно, выпускают впереди себя детей. Если бы взрослые дяди захотели, детей вполне можно было бы удержать. Они выпускают детей, а потом жалуются, что евреи их убивают. Это варварство, это ужасно... А Израиль реагировал на ситуацию, которая создалась в результате гибельной политики Арафата. Гибельной прежде всего для него, а не для Израиля.
— Александр Евгеньевич, как вы оцениваете позицию России в урегулировании нынешнего ближневосточного кризиса?
— Мне кажется, что, к сожалению, мы вели себя достаточно вяло. Правда, должен сказать, что ни Израиль, ни США не были особенно заинтересованы в привлечении России. Я не вдаюсь сейчас в причины этого, я констатирую факт: ни США, ни Израиль не проявили заинтересованности в активном участии России в мирном урегулировании, может быть, только на словах, но на деле — нет. То же самое, думаю, касается и Мубарака. А Россия обязательно должна была присутствовать в Шарм аль-Шейхе, и Путин должен был, на мой взгляд, туда полететь, но он этого не сделал, хотя и пожелал успеха Клинтону. Мне кажется, Россия должна была вести себя более активно. У Америки есть кулаки, а у нас кулаков пока нет: еще нет, уже нет. Правда, голова есть. Так что мы могли бы работать головой, хотя кулаками работать, конечно, легче. Но мы не стали этого делать, к сожалению.
— Так, по-вашему, время упущено окончательно? Или Россия все еще может сказать свое слово?
— Я не дипломат, я не занимаюсь этими вопросами вплотную. Поскольку кризис продолжается, наша дипломатия могла бы активизироваться, и если у нее есть в запасе какие-то дельные советы, какие-то варианты развязок, она могла бы помочь как-то сблизить позиции сторон и способствовать возобновлению переговоров. В этом сейчас проблема. Я надеюсь, что Россия себя еще проявит.
— Какими вы видите перспективы развития кризисного процесса? При каких условиях возможно мирное решение?
— Я думаю, что — и это главное — большой войны там не будет. Это ясно как дважды два четыре. Ведь в такой войне не заинтересованы ни США, ни Россия, ни, естественно, Израиль. А что до арабских стран, то они ведь прекрасно понимают, что, если бы они развязали такую войну, то Израиль в очередной раз разгромил бы любую арабскую коалицию. Пока у него есть для этого силы. Так что вряд ли кто-нибудь решится идти на риск, развязывая большую войну. Что же касается проблемы локального кризиса, то я думаю, что он будет потушен, хотя не знаю, сколько на это потребуется времени. Страсти улягутся, просто другого пути нет. Арафат силой ничего не получит. Мне кажется, что Барак пошел на максимально возможные уступки, но вот Арафат, видимо, так не считает. Может быть, пройдет время, и он это поймет, или поймут его преемники. Надо опять садиться за стол и долго, нудно разговаривать. И эти разговоры могут занять год, два, десять, я не знаю — сколько. Вероятно, нужно подождать, пока придут новые политики, новые поколения политиков, которые смогут преодолеть стену ненависти, разделяющую сегодня стороны и мешающую нащупать какие-то приемлемые решения.
МЕГ №40, 2000