Фото В.Дуленкова

Его называли Свет

К 95-летию со дня рождения Феликса Светова (1927-2002)

ФЕЛИКС ГРИГОРЬЕВИЧ СВЕТОВ, писатель, литературный критик, правозащитник, родился в Москве. Его отец, историк, декан исторического факультета МГУ Григорий Фридлянд, был расстрелян по обвинению в участии в «контрреволюционной террористической организации», мать осуждена на восемь лет лагерей. Светов окончил филфак МГУ. В конце 50х - начале 60х работал критиком в журнале «Новый мир» Твардовского. Выступал в защиту Синявского, Даниэля и Солженицына. Участвовал в солженицынском сборнике «Из-под глыб», изданном в Париже (1974), печатался в «тамиздате» — журналах «Грани» и «Синтаксис»…

Женщины называли его Светик, а мужчины — просто Свет. От него, и в самом деле, исходило благостное спокойствие, обаяние ума и веры. Даже когда он спорил, нервничал, настаивал на своем, — а такое случалось нередко, — атмосфера вокруг никогда не перегревалась. Улыбка редко сходила с его лица, правда, выражала она всегда разное: интерес, приязнь, сомнение, недоверие…

Феликс Светов громко заявил о себе еще в период хрущевской оттепели, заняв подобающее место среди властителей дум из «Нового мира». В начале семидесятых он пишет «Опыт биографии», где подводит некоторые предварительные итоги своей судьбы. Вообще Светов любил подводить итоги, делал это не раз, как правило, с удовольствием. По правде сказать, и жизнь его, и сама эпоха делали время от времени столь неожиданные кульбиты, что это требовало специальных размышлений и обобщений. В те годы по понятным причинам книга не могла быть опубликована в СССР. Но она быстро разошлась в самиздате, а спустя годы, уже в 1985-м, когда Светов сидел в тюрьме, книгу издадут в Париже, и ее автор получит престижную литературную премию. А пока он становится не публикуемым и, разумеется, не выездным, почти запрещенным.

В те же семидесятые годы вместе со своей женой Зоей Крахмальниковой писатель обращается к православию и пишет несколько религиозных романов «Отверзи ми двери», «Мытарь и фарисей», «Дети Иова». Все они будут опубликованы гораздо позже, уже во времена перестройки.

В 1980 году Светова исключают из Союза писателей СССР с формулировкой «за антисоветскую, антиобщественную, клеветническую деятельность». Разумеется, писателю полностью «перекрыли кислород»: ни одно его слово годами не появлялось в официальной печати. Вероятно, именно Светов стал последним политзаключенным в СССР: его арестовали в 1985 году, когда других зэков потихоньку начинали отпускать. После года мытарств в тюрьме, суда, бесконечного этапа через семь пересылок он оказался в ссылке. Но времена изменились, в 1987 году его освободили. Очередным подведением итогов стал роман «Тюрьма» — первая книга Светова, опубликованная на родине, — уже в 1992 году.

А в 2000-2001годах он даже успел поработать в Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ, куда был приглашен ее председателем Анатолием Приставкиным… Работал до тех пор, пока комиссия не была расформирована указом нового президента.

Мы познакомились в начале девяностых. В 1996 году в третьем выпуске литературного альманаха «Перекресток» мы опубликовали большой фрагмент его книги «Опыт биографии», в ту пору в России фактически не читанной. Нас «свел» поэт Юрий Левитанский, рядом с которым в начале девяностых годов сложился целый круг друзей-литераторов старшего поколения, которых уже нет в живых — Юрий Давыдов, Юлий Крелин, Феликс Светов, драматург Юлиу Эдлис. Из этой славной компании последней ушла из жизни в нынешнем (2022) году Галина Ивановна Медведева, вдова поэта Давида Самойлова.

Было очень забавно наблюдать, как они все в течение дня «по кругу» звонили друг другу и обсуждали текущие новости — так у них повелось еще со времен перестройки, когда ярких, судьбоносных новостей действительно было много. Когда Юрия Давидовича не стало, Феликс Григорьевич очень поддержал меня словом и делом при работе над книгой «Война и Мир Юрия Левитанского» (1997).

Светов остался в моей памяти как один из самых искренних, честных и порядочных людей, с которыми мне довелось встречаться в жизни. Он молился и писал правду до того, как это позволили «сверху», — когда за это давали срок. И заплатил полной ценой…