Игорь Бяльский: «Моря летучих облаков»

Игорь Бяльский (1949-2022) окончил Пермский политехнический институт по специальности «инженер по автоматике и телемеханике». Работал в НИИ управляющих машин и систем (НИИУМС). В 1973 году переехал в Ташкент, где жил до отъезда в Израиль в 1990 году. Игорь был не только замечательным поэтом, но и одним из основателей и главным редактором «Иерусалимского журнала», одного из самых значительных литературных изданий русского зарубежья.

Частенько вспоминаю Игоря в Иерусалиме, во время экскурсии, которую он провел в декабре 1995 года в дни приезда Юрий Левитанского в Израиль. В экскурсии участвовали также предприниматель и меценат Илья Колеров, поэт Ефим Бершин, педагог Ефим Борисович Штейнберг. Экскурсия Бяльского произвела на нас огромное впечатление. Каждый из нас чувствовал, что Вечный Город — не просто очередное место жительство  Игоря, а важная часть его жизни, та часть, в которой судьба уготовила ему Вдохновение и Победу.

«Иерусалимский журнал» (ИЖ) выходит с 1999 года. В нем публикуются авторы, живущие в разных концах нашей планеты. Оставаясь журналом израильским, «Иерусалимский журнал», по словам поэта Дмитрия Сухарева, «не стал отдельным хутором»; литературная жизнь России находит в зеркалах его страниц самобытное, но вполне адекватное отражение и не только в отделе, который в соответствии с иерусалимской топонимикой носит знаковое название «Русское подворье».

Хорошо помню литературные вечера с презентацией очередных номеров «Иерусалимского журнала» в Москве. Среди ведущих — кроме Бяльского, запомнились Юлий Ким, Дина Рубина, Игорь Губерман, Дмитрий Сухарев, Асар Эппель, а среди участников — писатель Марк Харитонов, Юрий Ряшенцев, композитор Владимир Дашкевич, барды Виктор Берковский и Дмитрий Богданов. Игорь с молодых лет был увлечен авторской песней. Наугад перелистываю номера журнала… Григорий Канович, Светлана Шенбрунн, Зинаида Палванова, Алекс Тарн — вот авторы, которых я всегда читал с обсобым удовольствием. Но «ИЖ» лишь часть международного культурного проекта — творческое объединение «Иерусалимская антология», в сферу интересов которого входила и издательская деятельность.

О Бяльском-поэте — разговор особый. Скажу лишь, что стихи Бяльского мне особенно близки. В моей библиотеке хранится его книга «На свободную тему» (1996), я перечитываю ее время от времени, и порой у меня возникало ощущение некоей особенной связи с этим поэтом, жившим в тысячах километрах от моего дома.

Меня поразила небольшая подборка его стихов «Монологи» в «ИЖ» №47, где он пишет о знаменитых библейских персонажах Ицхаке, Ривке, Яакове, Эсаве как о кровно близких родственниках, членах своей семьи, с ювелирно точным психологическим обобщением и горьковатым юмором. Причем ему совершенно удалось избежать сентиментальной пошлости и, тем более, амикошонства. Вот эти стихи…

Семейное

                      *   *   *

                      РИВКА

…к тому же грубиян, а младший сын
не сватал дочерей чужих племён
и, взором постигая суть вершин,
сидел в шатрах, застенчив и умён,
и врачевал неуходящий страх,
покуда этот старший, сам с усам,
спешил в поля на каждый тарарах
и шлялся по неведомым лесам.

                  *   *   *

                 ЯАКОВ

Но паритета! Равенства и братства.
Ввязаться и бороться до конца.
Воспрянуть, наконец, и разобраться,
и заново решить, кому из нас
продолжить в этот судьбоносный час
подвижничество деда и отца.
Сейчас! А если не сейчас – кому?
Апологету ловли и охоты?
И все грядущие круговороты –
к чертям? в доисторическую тьму?
И значит, ни Рахели, ни овец,
ни, наконец, народ произвести…
Зачем же так терзается отец
во мраке немощного благородства?
Да – паритета! Справедливости.
Свободы, равенства и первородства!

                  *   *   *

                 ИЦХАК

А голос – Яакова. Что-то здесь
не так. Но времени уже в обрез.
И в прошлый раз невидимая сила
водила на закланье в тёмный лес,
но пронесло. И позже – проносило.
Да – Яакова… Целеустремлён,
смышлён, упорен – вылитая Рива.
А Эська, блин, опять со всех сторон
подставился и угодил впросак,
и всё на этот раз выходит криво.
…Хотя и раньше – наперекосяк.

                       *   *   * 

                      ЭСАВ

Отец, но почему? Благослови!
Пообещай и мне земной любви,
и нивы тучной, и росы небесной.
Ни времени я не жалел, ни сил,
всё, что просил, тебе я приносил…
Но удержать не смог тебя над бездной.

                   *   *   *

А это – я, вполне за шестьдесят,
давно не бородат, но и небрит,
невечный жид и тоже старший брат.

А что народ?.. Ну это не вопрос.
Никто из нас не оставался без.
Я тоже пересчитывал не раз
овечек белых и краплёных коз.

Всё это я – Эсав и Яаков –
небестолков, но так ли уж лукав,
вкусив от яблочек большевиков
и прочих демократий оталкав,
гляжусь в моря летучих облаков.

И это тоже я – слепой Ицхак,
колодцев друг и выпить не дурак,
изведавший и стыд, и пыль дорог,
но не коснувшийся за долгий век
ни пирамид, ни вавилонских рек.
И праотец уже, и не пророк.