ЛЕОНИД  КАНЕВСКИЙ: «КОГДА НЕТ НИ ДЕРЕВЦА, НИ СТОЛБИКА —

ТАКИ ПЛОХО» (1994)

Актер Леонид Каневский в рекомендациях не нуждается: популярный артист советского кино и телевидения, бессменный исполнитель десятков ролей в «театре Эфроса», работающий в широчайшем диапазоне от глубинных трагических построений до откровенных фарсовых манипуляций. Одним словом, «майор Томин»!

— Наш новый спектакль по пьесе израильского драматурга Йорама Канюка «Адам, собачий сын» посвящен Катастрофе европейского еврейства в годы Второй мировой войны. В Советском Союзе мы никогда всерьез этой темы не касались, об этом начали говорить лишь в последние годы. Поэтому когда мы читали пьесу, то сначала были потрясены самой ее тематикой. В деталях же стали разбираться позже, уже по ходу самой работы.

У меня роль небольшая, но очень эмоциональная, сильная, на «читке» у меня постоянно перехватывало горло.

Что у нас получилось? Судя по реакции публики — все нормально. Постепенно в театр стала приходить молодежь — чем дальше, тем больше... Вот и на улицах меня уже стали останавливать...

— Даже если бы вы в Израиле не сыграли ни одной роли, репатрианты из России все равно не давали бы вам прохода!

— Да в том-то все и дело, что это коренные израильтяне, никогда ничего не слышавшие о «майоре Томине»! Ко мне обращаются как к артисту театра «Гешер» — это наш новый израильский зритель. Речь не идет о прошлых заслугах, речь о нашей общей заслуге —создании нового театра.

— Как же вас угораздило влезть в подобную авантюру? На вашем месте я бы оценил шансы Арье и Мальцева даже не 50 на 50, а 10 против 90!

— В проекте все выглядело очень заманчиво, хотелось верить, что такое возможно...

Я посмотрел московские спектакли Жени Арье. Как режиссер и как художник он совпал с тем воздухом, которым я дышал во время работы с Эфросом, с эфросовским взглядом на жизнь, с его манерой, с его глубоким психологизмом. Мне все это казалось очень важным!

В те годы интерес к театру упал даже в Москве, даже в нашем театре зал порой пустовал — ощущался повсеместный спад накала театральной жизни. Было очень грустно, обидно - профессия теряла свой смысл. И вдруг возникла возможность нового витка, вернуться в ином возрасте и в ином состоянии в те далекие 60-е годы, когда только создавался театр Эфроса.

— И как же вы теперь чувствуете себя в Израиле?

—Замечательно. Я живу здесь более трех лет, а до этого приезжал сюда в гости...

В течение многих лет я колесил по разным странам, по Европе и Америке. Но никогда и нигде у меня не возникало желания остаться там жить. В гости приехать — да! Поработать — пожалуйста! Но не жить! А в Израиль я приехал не «в загранку», а просто в новую страну, где мне уютно, жизнь в которой очень похожа на мою прежнюю. Большинство из нас коренным образом свою жизнь не меняло.

— Многие актеры и литераторы утверждают обратное: они говорят о трагической потере среды... «арбатско-переделкинской», что ли...

— Это не среда, а тусовка. Тусовок я вообще никогда не любил. Я люблю своих близких, своих друзей, а тусовка — это так... Я знаю, что есть люди, для которых тусоваться органически необходимо. А меня устраивает моя компания, которая практически не изменилась: сюда приехали многие мои приятели, даже близкие друзья, мой брат, писатель Саша Каневский тоже здесь. А кто не приехал жить, тот приезжает в гости. Раз в два-три месяца обязательно едет кто-то из близких... Проблема как раз вдругом: как найти время для общения.

— А бытовые, материальные проблемы - они существуют?

— Гораздо больше их было там, в России. Слово «достать» мне давно опротивело. Здесь этих проблем нет.

Машина у меня была там, и здесь есть машина. Квартира у меня была там, и здесь есть. Дорого? Да, дорого! Но ведь и зарплата побольше.

— Ну а «Каневский — актер двуязычного театра— он-то как себя чувствует? Как ему удается работать на языке, на котором не думает в повседневной жизни?

— А это уже проблемы самого актера: надо стараться хоть как-то думать на иврите. Если сначала я учил роль просто автоматически, главным было запомнить слова, то сейчас уже совсем другое дело — я пытаюсь уразуметь смысл роли. Если партнер пропустит фразу, то какие-то слова я смогу заменить. Эта проблема — мыслить на иврите — очень сложная, но разрешимая.

— Леонид, вы ведь и по сей день очень популярны в России. Когда на просмотре фильма Бориса Мафцира «Семья Гешер» в московском Доме кино появился ваш крупный план, зал разразился аплодисментами. Нет ли в связи с этим у вас желания поработать в России — сыграть в спектакле, сняться в кино?

— Сняться в кино — с удовольствием! Но пока так вопрос не стоит. У нас труппа небольшая, все заняты плотно. Дай Бог силы и здоровья освоить этот непростой способ русско-ивритского театрального общения и... играть, играть  в спектаклях...

— Ну а если завтра, не дай Бог, театр «Гешер» прекратит свое существование — что тогда?

— Таки плохо! Когда нет ни деревца, ни столбика — таки плохо! Но об этом я буду думать завтра, будем решать проблемы по мере их поступления... Хочу верить, что «Гешер» — это всерьез и надолго. А дальше все зависит от нас, актеров: держать форму, сохранять творческое состояние, совершенствовать профессионализм — вот главное. И тогда, глядишь, все будет нормально.