«Мне хочется объять всю книгу Бытия…»

В феврале нашему коллеге, ведущему постоянной рубрики в журнале «Алеф» об  израильской литературе, Леониду Гомбергу исполнилось – 60 лет. 

Накануне дня рождения мы встретились с юбиляром.

Леонид  Ефимович, с чего в вашей жизни началась литература?

В молодые годы я писал стихи и переводил стихи французских поэтов. Но  «года к суровой прозе клонят»…

Почему переводили именно французских поэтов?

Я учился в одной из известных московских школ -  во французской спецшколе имени Ромена Ролана. Поэтому знал французский язык и даже хотел поступать в Институт иностранных языков на переводческий факультет. Хотя меня предупреждали, что с фамилией Гомберг  туда поступить будет трудно. В 60-е годы существовала пресловутая «процентная норма», по которой принимали в институт евреев только определенное количество. И в тот год на этот курс должен был и был  принят человек с примерно такой же фамилией. Это был племянник переводчика Косыгина. Сейчас нам это уже кажется странным, но это так было. Но грубо говоря, меня завалили. У меня есть об этом рассказ, который называется «Не видеть Париж и умереть». 

Это было для вас сильным разочарованием?

Не поступив в инъяз, я успел отдать документы в МГУ и поступил на филфак. Там видимо процентная норма была не такая жесткая.  Я вообще не сторонник говорить, что евреев никуда не брали учиться. Это неправда. Евреи тогда учились во многих вузах, невзирая на процентную норму или вклиниваясь в нее.  Все, кто хотел поступали, учились и благополучно заканчивали. 

Еще учась в школе, я был страшно увлечен Писаревым, и, поступив на филфак, пошел в семинар по Писареву.  В университете я увлекся французской философией и все шло к тому, что я должен был поступать  в аспирантуру на философский факультет… Но этого не случилось.

Что же помешало?

Я серьезно занимался французским экзистенциализмом, писал работы на эту тему, но издать их в то время было невозможно. На те купюры, которые бы от меня потребовались, я бы не пошел.  Мне просто стало противно заниматься философией в тот период, когда обязательно надо было писать, что «этот философ недопонимал, тот недоучел…», как будто речь шла о какой-то группе двоечников, а не о мировой философии! Мне это не нравилось, а преодолеть это было совершенно невозможно.  И я не стал поступать аспирантуру, я пошел в армию, а потом стал работать в Доме пионеров.

Укрылись в «башне из слоновой кости»?

Ну, если Дом пионеров на Хапиловке можно так назвать, то да.  Я не был ни героем, ни диссидентом. Я просто не хотел во всем этом участвовать. В советское время я очень мало занимался литературным творчеством, мои редкие в то время литературные опусы, периодически появлялись в периферийных изданиях, но я никогда не жил на средства, заработанные литературным  трудом. Я работал в совершенно другой области – «на педагогическом фронте».

Когда же вы стали профессиональным литератором?

Если принять  за определение, что профессионал в литературе – это тот человек, который живет заработанное литературным трудом, то в России я им не был. И стал я таковым только в 1991 году, после своей репатриации в Израиль. 

В Израиле жизнь, как говорится, «приперла». Я написал несколько рассказов, и носил их  в разные  журналы и газеты, пока, наконец, мои тексты ни попали в газету «Новости недели», к жившему тогда в Израиле, известному скандальному журналисту Виктору Топалеру. Он мои рассказы оценил, и я начал регулярно печататься.  Сначала в газете «Новости недели» (в начале 90-х это была самая главная русскоязычная газета Израиля), а потом и в других изданиях.  Благодаря тому, что газета была популярна среди русскоязычной публики, меня очень быстро все узнали. Надо сказать, для меня это было совсем непривычно.  

Вы сразу почувствовали свою известность?

В начале 90-х годов в Израиле была очень активно растущая  община, создавались газеты и появлялись новые имена. Во времена моего «вхождения в литераторы» бывали, прямо скажем, забавные истории. Например, когда я уже писал в израильских газетах, и мое имя уже было довольно известно, подруга моей жены Тамара открыла магазин «Тома», где я подрабатывал, когда в четверг-пятницу перед шабатом  там бывало много покупателей. Я стоял у холодильника с кошерными курами. И ко мне в этот магазин часто стали приходить литераторы, чтобы просто пообщаться. Иногда во время этих тихих бесед и жарких дискуссий  я вдруг подбегал к холодильнику и объявлял: «Господа, покупайте кошерных кур!»

Появление этого «литературного клуба», положительно сказывалось на торговле?

Скорее - отрицательно, потому что я все-таки больше общался, чем занимался делом. Но что касается литературы, то я постоянно писал очерки в газетах и журналах, и, буквально, в 1992 году меня приняли в союз писателей Израиля. Хотя до этого, в России публикаций у меня было очень мало. 

Как вы вновь оказались в Москве?

Я приехал в Москву, потому что здесь зачинались два новых проекта. Один – издание моей первой книжки, которая называлась - « Веселая Мишпоха». Несмотря на такое лихое название, она, тем не менее, довольно серьезная, это очерки и рассказы о двух годах моей жизни в Израиле. Второй проект возник в 1993 году.  Речь идет об издании российско-израильского альманаха «Перекресток - Цомет», главным редактором которого я был. Некоторое время я курсировал по маршруту «Москва – Израиль», а потом остался в Москве, где появились другие творческие проекты.

Расскажите о своей работе в Доме творчества

Сейчас – это шикарный дворец, который стоит в красивейшем месте - на берегу Архирейских прудов в Черкизово. С прекрасным театральным залом, с бассейном… И называется он – Дворец творчества детей и молодежи Восточного округа Москвы. А тогда это был – Дом пионеров Куйбышевского района.  И в смысле материальной базы это было довольно захудалое заведение, зато в смысле творческих кадров – это место  было в Москве одним из лучших. Да и сегодня оно таковым является! 

Кем вы там работали?

Сначала я работал в пионерском отделе у Ефима Борисовича Штейнберга. У нас была замечательная компания: Александр Наумович Тубельский (педагог, создатель и директор авторской школы «Школа самоопределения»), Ефим Борисович Штейнберг (руководитель отряда «Надежда» во Дворце твочества), Александр Павлович Орехов (сегодня - директор 352 школы) и я. Мы придумывали с детьми много интересного, работали очень дружно. И сами отдыхали тоже не скучно. Например, мы всей компанией любили ходить в сауну каждую неделю. Был даже такой случай, когда мы однажды приняли, как говориться, на грудь и уехали…

- …в Ленинград?

Между прочим, именно туда. А вы знаете эту историю?

- Нет, я знаю фильм «Ирония судьбы».

Но дальше наша история  развивалась по-другому. Один день мы пробыли в Ленинграде, ночью сели на поезд, весь следующий день провели в Таллинне, а наутро в понедельник вернулись в Москву. Это была очень веселая поездка, которая до сих пор в памяти. 

Пока о том периоде жизни я написал мало, но, Б-г даст, обязательно напишу.

Сейчас вы  пишите для израильских изданий?

В течение ряда лет  я был шеф-редактором московского представительства альманаха «Роза ветров» и проекта «Открытие Израиля». Сейчас – это стало чисто израильскими изданиями, а тогда это было Российско-израильское. Его главным редактором был Марк Котлярский, и он делал журнал в Израиле, а я – в Москве. Это продолжалось с 1995 по 2001 год. Последнее время из израильских изданий я печатаюсь в журнале «Слово писателя», главный редактор которого –  председатель союза писателей Эфраим Баух. 

Недавно в Москве прошла презентация нового номера  «Иерусалимского журнала», где  опубликован мой очерк о Юрии Левитанском «Меж временем и пространством». 

Вы были дружны с Юрием Левитанским?

Вернее было бы сказать, что это был мой старший товарищ. Мы познакомились в 1977 году, когда я в Доме пионеров руководил экспериментальным агиттеатром «ЭКАТ». Мы делали поэтические вечера по произведениям современных поэтов. На один из таких вечеров мы пригласили Юрия Давыдовича Левитанского. Так мы и познакомились. После этого он не раз приходил к нам в Дом.  У него было три дочки, и однажды у него возникла идея театрализовано поздравить их с Новым годом. Поскольку в Доме пионеров я  организовывал елки и сам в них играл, то я решил вместо простого поздравления привести туда всю свою театральную команду. Мы пришли все вместе и разыграли целую сказку. Потом несколько лет подряд мы разыгрывали дома у Левитанского сказки, на которые приходили и дети, жившего этажом ниже выдающегося поэта Давида Самойлова, и другие соседские малыши. Об этом у меня есть очерк, который называется «Новый год в Безбожном».

Когда Юрия Давыдовича не стало, я написал книгу - «Война и мир Юрия Левитанского». Она вышла в 1997 году. Это небольшая книжка, с предисловием Льва Разгона. А недавно мы с Ириной Левитанской, вдовой поэта начали работу над новой книгой о поэте, которая будет называться «Материалы к биографии». 

Я, вообще, считаю Левитанского одним из самых крупных в ХХ веке, и даже последним крупным поэтом ХХ века. 

А Бродский?

Бродский – рано умер. По моей шкале ценностей, я считаю что, на самом деле, он - первый крупный поэт ХХI века. 

Вы следите за современной поэзией?

Мне часто приходится составлять поэтические подборки для газеты, в которой я сейчас работаю. Мне бы не хотелось сравнивать, но, тем не менее, пока я не вижу фигур равных тем именам.

А вы сотрудничаете с Московскими литературными журналами?

В марте 2007 в журнале «Знамя» я опубликовал статью о последнем романе Дины Рубинной «На солнечной стороне улицы». Но современная литература, современный литературный процесс весьма далеко отстоят от моих сегодняшних литературных увлечений. Потому что главное дело, которым я занимаюсь – это библейская история. О библейской истории я написал две книги. В 2001 году вышла книга – «От Эдена до Вавилона», а в 2005 году в издательстве «Феникс» – «Дорога на Ханаан». 

Что здесь больше сказалось, то, что вы литератор или ваше давнее увлечение философией?

И то, и другое. Тора – вбирает в себя все. Это и литература, и философия, и социология. Тора – всеобъемлющая книга. То, что о библейской истории пишу я, известный культуролог Евгений Бень называет бытийной литературой. Это очень широкий жанр, куда входит и проза, и философия, и публицистика. 

Ваши книги можно назвать в каком-то смысле хрестоматийными?

Так получилось, что сегодня в России совсем немногие пишут о библейской истории. 

Что касается моих книг, то я сразу предупреждаю -  мои книги не научные. Это книги популярные. Но я слежу за всей литературой, которая выходит по библейской истории. Стараюсь выстроить концепцию библейской истории, ее соотношение с нашими сегодняшними реалиями. Для меня очень важно, чтобы каждый даже самый простой читатель мою книгу понял. 

Каким вам видится ваш читатель?

Это человек, который в принципе интересуется вопросами Бытия. Ведь что такое Тора? Что такое библейская история – это та основа, на которой стоит мир. Мой читатель, вне зависимости от возраста и образования, просто  должен быть думающим человеком, должен хотеть понять мир, который его окружает. 

Над чем вы работаете сейчас?

Я думаю о следующей книге. С одной стороны мне очень хочется написать о Моисее – о книге Исхода, а с другой стороны мне хочется объять всю книгу Бытия до Моисея – от  Каина до Иосифа. 

Задачи масштабные!

Да, но для работы над книгой у меня не всегда хватает времени, потому что 

есть издание, в котором я тружусь каждый день.  Это ежемесячная газета «Информпространство»,  возглавляет которую  культуролог и специалист по рекламному рынку - Евгений Бень. «Информпространство» -   практически единственное на сегодняшний день самоокупаемое издание! Наша газета состоит из двух частей, вернее в двух версиях: «Живое слово» – это литературная версия и деловая версия – это реклама, статьи о промышленных предприятиях. Я  являюсь заместителем главного редактора по литературной части.  У газеты несколько партнеров – Союз писателей Москвы, Евразийская академия радио и телевидения, журнал «Наше наследие» и ряд других.  

И у нас постоянно печатаются такие известные авторы, как Римма Козакова, Лев Аннинский, Владимир Радзишевский, Владимир Енишерлов. 

Вы принимаете участие в проекте Евгения Беня по организации открытого творческого объединения русскоязычных евреев (ОТОРЕ)? 

Безусловно! Проект существует уже полтора года и подразумевает серию семинаров, конференций. Это площадка для ученых, культурологов, причем не обязательно еврейской национальности, которые обмениваются своими мнениями. Например, у нас была конференция, посвященная аврамическим религиям, в которой принимали участие представители  разных взглядов и даже конфессий. В ближайшее время мы планируем мероприятия, посвященные 60-летию Израиля.

Значит в каком-то смысле - вы ровесники?

Почти. Я родился в феврале сорок восьмого года, а Израиль был образован – в мае. 

Как вы относитесь к своему юбилею?

Возраст имеет и свои преимущества, и свои недостатки. Недостатки в основном связаны с физическим состоянием, а что касается возможности осмысления мира, в котором мы живем…  Мир – огромен, и он не ограничивается нашим земным пространством и, тем более, временем. И в попытке постижения всего этого огромного пространства – возраст скорее помогает. 

Мария Михайлова